Неточные совпадения
Позвали обедать. Один столик был накрыт особо, потому что не все уместились на полу; а всех было человек двадцать. Хозяин, то есть распорядитель обеда, уступил мне свое место.
В другое время я бы поцеремонился; но дойти и от
палатки до
палатки было так жарко, что я измучился и сел на уступленное место — и
в то же мгновение вскочил: уж не то что жарко, а просто горячо сидеть. Мое седалище состояло из десятков двух кирпичей, служивших каменкой
в бане: они
лежали на солнце и накалились.
Вечером зажгли огни под деревьями; матросы группами теснились около них;
в палатке пили чай, оттуда слышались пение, крики.
В песчаный берег яростно бил бурун: иногда подойдешь близко, заговоришься, вал хлестнет по ногам и бахромой рассыплется по песку. Вдали светлел от луны океан, точно ртуть, а
в заливе, между скал,
лежал густой мрак.
Мы дошли до какого-то вала и воротились по тропинке, проложенной по берегу прямо к озерку. Там купались наши, точно
в купальне, под сводом зелени. На берегу мы застали живописную суету: варили кушанье
в котлах,
в палатке накрывали… на пол, за неимением стола. Собеседники сидели и
лежали. Я ушел
в другую
палатку, разбитую для магнитных наблюдений, и лег на единственную бывшую на всем острове кушетку, и отдохнул
в тени. Иногда врывался свежий ветер и проникал под тент, принося прохладу.
Около полуночи стрелки ушли
в палатки и,
лежа на сухой траве, рассказывали друг другу анекдоты, острили и смеялись. Мало-помалу голоса их стали затихать, реплики становились все реже и реже. Стрелок Туртыгин пробовал было возобновить разговор, но ему уже никто не отвечал.
Стрелки забились
в палатки и, прикрывшись шинелями,
лежали неподвижно.
Юрта, маленькая снаружи, внутри была еще меньше.
В ней можно было только сидеть или
лежать. Я распорядился, чтобы казаки ставили
палатки.
Осмотревшись, я понял причину своих снов. Обе собаки
лежали у меня на ногах и смотрели на людей с таким видом, точно боялись, что их побьют. Я прогнал их. Они перебежали
в другой угол
палатки.
Начиная с лестниц, ведущих
в палатки, полы и клетки содержатся крайне небрежно, помет не вывозится, всюду запекшаяся кровь, которою пропитаны стены лавок, не окрашенных, как бы следовало по санитарным условиям, масляного краскою; по углам на полу всюду набросан сор, перья, рогожа, мочала… колоды для рубки мяса избиты и содержатся неопрятно, туши вешаются на ржавые железные невылуженные крючья, служащие при лавках одеты
в засаленное платье и грязные передники, а ножи
в неопрятном виде
лежат в привешанных к поясу мясников грязных, окровавленных ножнах, которые, по-видимому, никогда не чистятся…
Когда мы подходили к биваку, я увидел, что нависшей со скалы белой массы не было, а на месте нашей
палатки лежала громадная куча снега вперемешку со всяким мусором, свалившимся сверху. Случилось то, чего я опасался:
в наше отсутствие произошел обвал. Часа два мы откапывали
палатку, ставили ее вновь, потом рубили дрова. Глубокие сумерки спустились на землю, на небе зажглись звезды, а мы все не могли кончить работы. Было уже совсем темно, когда мы вошли
в палатку и стали готовить ужин.
Во все время Пугачев
лежал в своей
палатке, жестоко страдая от раны, полученной им под Магнитною.
Солдаты укладывались спать.
В нашей
палатке, где, как и
в других, помещалось шестеро на пространстве двух квадратных сажен, мое место было с краю. Я долго
лежал, смотря на звезды, на костры далеких войск, слушая смутный и негромкий шум большого лагеря.
В соседней
палатке кто-то рассказывал сказку, беспрестанно повторяя слова «наконец того», произнося не «тово», а «того».
Сделав над собой усилие, выползаешь из-под мохнатого одеяла, шерсть которого сделалась сверху совсем мокрой от ночной росы, выползаешь прямо на воздух, потому что
в низкой
палатке стоять нельзя, а можно только
лежать или сидеть.
Дав отдохнуть полчаса, майор Ф. повел нас далее. Чем ближе мы подходили к Попкиою, тем становилось труднее и труднее. Солнце пекло с какою-то яростью, будто торопилось допечь нас, пока мы еще не пришли на место и не спрятались от жары
в палатки. Некоторые не выдержали этой ярости: едва бредя с опущенною головою, я чуть не споткнулся об упавшего офицера. Он
лежал красный, как кумач, и судорожна, тяжело дышал. Его положили
в лазаретную фуру.
Толковали: «С давних лет многое множество богатых кладов
в земле
лежит, но ни
в одном нет столько добра, как теперь
в каменной
палатке у Чапурина.
Когда все успокоилось, Патап Максимыч сел
в верхних горницах за самоваром вместе с Никифором. Позвали чай пить и старика Пантелея, а Василий Борисыч
в подклети на печке остался. Спать он не спал, а
лежа свои думы раздумывал. Между тем Чапурин, расспрашивая, как узнали о подломе
палатки при самом начале дела, подивился, что стук ломов первый услыхал Василий Борисыч. Не сказал на то ни слова Патап Максимыч, но по лицу его видно было, что он доволен.
— А сегодня, перед тем как нам сюда идти, — продолжала осиповская девица, — страсть сколько сундуков к Патапу Максимычу привезли, целый обоз. И говорили, что
в тех сундуках сложено приданое Смолокуровой. Не на одну, слышь, сотню тысяч
лежит в них. Все
в каменну
палатку доставили, от огня, значит, бéрежнее.
Вокруг
палаток, больше чем на две десятины места,
лежали, сидели, стояли окровавленные люди
в различных одеждах.